Рейна слабо покачала головой.

— Я говорила несерьезно, мама. Я не могу поверить, что ты могла сделать что-то подобное. Нет, на самом деле, я могу. Ты всегда была неумолима после смерти отца.

О, какое облегчение.

Она всего лишь пошутила.

— Не ругай меня. Мы обе видим, в какой беспорядок ты себя превратила, — сказала ей моя бабушка, прежде чем посмотреть на меня.

— Кэл, надень это.

Она сунула мне какую-то одежду.

Я подняла пару брюк и длинную хлопчатобумажную рубашку.

— Почему, ради всего святого Алирии, ты хочешь, чтобы я одевалась как мужчина?

— Потому что ты, должна быть, похожа на мужчину.

Загадки моей бабушки, сопровождаемые ударом в живот, были не тем, с чем я могла справиться.

— Перестань уклоняться, бабушка. Я не буду загадки разгадывать, пока ты не скажешь мне почему.

Она повернулась ко мне, ее взгляд был серьезным.

— Они знают, где ты сейчас, и тебе нужно уйти, пока они не добрались сюда.

Она швырнула в меня какими-то высокими кожаными ботинками, но я только взглянула на них, поскольку мое беспокойство росло, и я задумалась о ее здоровье. Лошадь, а теперь это?

— Ты выпила слишком много своего лечебного чая, бабушка? — спросила я, пока она нервными движениями рылась в своих столах.

— Сейчас не время для шуток. Я говорила тебе тысячу раз: если один из этих манжет снимется, произойдет что-то ужасное.

Я хотела сказать, что для моей матери это тоже было не лучшее время для кражи у меня. Но я прикусила язык.

— Что? Что должно произойти?

Была середина ночи; конечно, она не могла всерьез говорить о том, что мы куда-то уходим.

— У нас не так много времени. Одевайся сейчас же! Возможно, они уже обыскивают местность, — ее голос дрожал, и я чувствовала, как ее беспокойство окутывает меня, как плащ.

Она приподняла половицу и достала из дыры мешочек, затем пристально посмотрела на меня.

Ее глаза сузились, когда я не пошевелилась, и со вздохом я отбросила свои мысли в сторону и, наконец, подчинилась, натянув брюки. Я сняла ночную рубашку и сменила ее на льняную рубашку. Я никогда раньше не носила брюки, и они были неудобными, так как грубый материал натирал внутреннюю сторону моих бедер. Когда она вообще их купила?

Мои мысли были прерваны, когда бабушка набросилась на меня с ножом. Мое сердце подпрыгнуло, и я сделала шаг назад, подняв руки, чтобы отогнать ее.

— Что ты делаешь?!

Она схватила меня за волосы, и тогда я поняла, что она задумала. Я убрала свои пряди длиной до бедер за пределы ее досягаемости.

— Нет! Ты не будешь их стричь. Твой разум, очевидно, помутился от старости!

Лошадь и безумный бред — это одно; подстричь волосы — это было уже совсем за гранью.

Она снова попыталась ухватиться за них.

— Ты должна выглядеть как мужчина, Кэл.

— Хорошо! — сказала я. — Я заплету их в косу и заправлю под рубашку.

Я только надеялась, что она уберется подальше от меня с этим ножом. Никогда я не видела женщину с короткими волосами. И я не собиралась становится первой.

Она схватила черный плащ и швырнула его в меня.

— Тогда не снимай плащ. Вся Алирия увидит, как ты идешь со своей льняной головой, как девственница на жертвоприношение. Для тебя небезопасно путешествовать как женщина; ты должна взять на себя все расходы, чтобы другие думали, что ты просто проезжающий мужчина. Также не снимай манжеты. Так они смогут тебя найти.

У меня отвисла челюсть, когда я поняла, что она хочет, чтобы я ушла одна.

— Ты злишься?

— Нет, — ответила она.

— О, нет, ты действительно зла.

Я покачала головой, мое сердце тревожно забилось.

— Я никуда не собираюсь.

Она даже бровью не повела, глядя на меня, пока перепроверяла, что положила в рюкзак.

— Ты уходишь. В противном случае, ты все равно что покойница.

Холодок пробежал у меня по спине. О чем она говорила? И как я должна была путешествовать одна? Я никогда не покидала Алжир; я даже не знала, как добраться до Камерона, ближайшего соседнего города. Моя грудь сжалась от страха, и я переступила с ноги на ногу.

— Разве ты не слышала историй о путешественниках, которые не возвращаются домой, бабушка? И ты хочешь отправить меня туда одну?

— У тебя есть шанс там; здесь у тебя его нет. Ты будешь делать то, что я скажу.

Во рту у меня был металлический привкус страха, а сердцебиение неровное.

— Почему ты не можешь пойти со мной? — я повторила вопрос.

Он казался самым важным на данный момент.

— Потому что они точно знали бы, кого разыскивать, если бы я пропала. Все знают, что я живу здесь, и я не могу оставить пустой коттедж. Если я останусь, я смогу занять их на некоторое время, и ты сможешь сбежать.

Мои брови нахмурились.

— Кто? Кто прийдет?

Она остановилась передо мной, ее морщинистое лицо было единственной матерью, которую я когда-либо знала.

— Плохие люди, Каламити.

— Но почему?

— С тех пор, как ты была младенцем и твоя мать привела тебя к моей двери, я знала, что ты особенная. Ты была пропитана магией, Кэл. Достаточно было взглянуть на тебя, чтобы понять. Твоя мать не владеет магией, и я была уверена, что у твоего отца ее тоже нет. Я не могла этого понять, поэтому отвезла тебя к провидцу в Алжир.

Она сжала мои руки своими морщинистыми. Мое сердце учащенно забилось, пока я ждала, что она скажет дальше.

— Только ты, Кэл, можешь найти, где запечатана магия, и ты единственная, кто может ее открыть.

Я просто тупо смотрела на нее несколько мгновений. Потому что она официально потеряла разум.

Она бросила на меня укоризненный взгляд, как будто знала о моих мыслях. А затем ее взгляд смягчился, и мой желудок неприятно сжался. Она сжала мою руку, и по моим рукам пробежал холодок, когда я увидела правду в выражении ее лица.

Я с трудом сглотнула и посмотрела на стол, под которым в данный момент лежала моя мать. Она была слишком поглощена своей болью, чтобы замечать нас. Я не осознавала, насколько все это было реально.

Почему я смогла бы найти, где была запечатана магия? Почему девушка с фермы смогла бы найти что-то настолько важное и в то же время настолько разрушительное, если бы открыть? У меня не было никакой магии; моя бабушка ошибалась на этот счет. Я не могла даже изящно принести ведро с водой из ручья, и мне дали способность открывать печать?

— Ты ошибаешься, бабушка, — наконец смогла сказать я.

Она медленно покачала головой, показывая, что хотела бы ошибаться, но это было не так. По крайней мере, она в это верила.

— Любой, кто захочет открыть печать, будет искать тебя. Они могли бы заставить тебя найти магию и открыть ее. И без того могущественные маги стали бы еще сильнее. Но это те, кто захочет, чтобы ты нашла ее. Найдутся такие, кто скорее убьет тебя, чем позволит тебе найти ее, Кэл. Вот почему для тебя жизненно важно уйти. Манжеты защищают тебя. Требовались именно обе, чтобы никто не мог почувствовать, где ты. Сними одну, и любой желающий сможет найти тебя. Я хотела бы объяснить больше, но нет времени. Ты должна добраться до города Ундали. Они хорошие люди и защитят тебя. Как только здесь все уляжется, я смогу прийти и найти тебя.

Она отпустила мои руки и отдала мне ботинки, но я их не взяла. Она сузила глаза и пихнула их мне в живот. Я подчинилась, но медлила, надевая их, давая ей время отменить все, что она сказала. Когда она так и не сделала этого, я вздохнула и заплела волосы в косу, завязав на конце кусочек кожи. Мои руки дрожали, когда я заправляла хвостик под рубашку. Беспокойство моей бабушки затуманивало воздух в маленькой комнате и душило меня.

Я посмотрела на спящую фигуру своей матери. Ее лицо было прижато к деревянным половицам, а рядом с ее головой растекалась куча рвоты. У меня скрутило живот, когда я наконец заметила зловоние, наполняющее коттедж, и обнаружила, что выхожу вслед за бабушкой на улицу. Бенджи протиснулся мимо меня, вероятно, решив, что ему тоже не нравится запах.